Участники экспедиции: Засецкая Марина Львовна, Пирет Ыйнапуу
Эссе. Автор: М. Л. Засецкая, научный сотрудник ведущей категории отдела этнографии Северо-Запада и Прибалтики.
ANNO DOMINI, 2010. В жаркое лето Господне 2010 мы едем в деревню Пюха (Pühaküla – Святая деревня) на родину Иоганнеса Леопольда Гальнбека (Johannes Leopold Gahlnbäck)… Всю неделю температура не опускается ниже 28 градусов, хорошо, что кругом море, в каждом приходе – море, всегда можно притормозить машину и прилечь в потеплевшую балтийскую волну… Дороги на острове Сааремаа (до 1917 г. – о. Эзель) хорошие и почти пустые, расстояния между волостными центрами, по меркам отечества нашего, невелики. Минут через тридцать покажется шпиль кирки св. Иакова, где служил пастором отец Ивана Андреевича, как величали Иоганнеса Гальнбека в Санкт-Петербурге.
Научный отчет об экспедиции М.Л. Засецкой в Эстонскую Республику, Сааремааский уезд с 10 по 25 июля 2010 года (далее Научный отчет…2010 г.): Экспедиция была организована Российским этнографическим музеем (РЭМ) совместно с Эстонским национальным музеем (ЭНМ) на основах софинансирования и сотрудничества. В составе экспедиции были представители обоих музеев – Засецкая Марина Львовна и Пирет Ыйнапуу. Основные цели и задачи экспедиции были обусловлены идеей международного выставочного проекта «Иван Андреевич Гальнбек (1855–1934) – собиратель эстонской этнографии», над которым предполагалось начать работу в 2011 году. Учитывая, что 2010 год был годом 155-летия со дня рождения собирателя, данная экспедиция получила название «По следам Гальнбека». Вместе с тем для меня экспедиция носила характер рекогносцировочной, так как последний выезд на острова Сааремаа, Муху, Хийумаа – экспедиция Д.А. Горб и З.Б. Предтеченской – был организован в 1972 г., т.е. 38 лет назад.
Вспоминаю вчерашний марш-бросок. С самого начала прибытия на остров Пирет Ыйнапуу хотела показать мне местную природную достопримечательность – утес Панга (Pango-Panк) в Мустьяла. Признаюсь, феномен аномалии – расходящиеся кругами бурлящие потоки – завораживает (рис. 1). Неслучайно местные рыбаки подозревали, что это место облюбовал водяной, и угощали его в Рождество пивом или чем-нибудь покрепче, чтобы не осерчал. Пирет уверяла, что славный рыбацкий обычай подливать водку в воду у мыса Панга сохранялся до середины ХХ века. Сегодня – это место паломничества туристов, поборников неоязычества и, конечно, зарождения современных привлекательных легенд.
В волости Мустьяла (рис. 2) с середины прошлого столетия мирно сосуществуют две конфессиональные общины: евангелическо-лютеранская – при кирке Св. Анны (рис. 3) и православная – при церкви Св. Ильи-пророка (рис. 4) В 2010 г. Ильинский православная община была самой многочисленной из четырнадцати православных сельских общин на Сааремаа.
Краткая справка. Откуда произошло название деревни и прихода Мустьяла – «Черная Нога»? Местные жители варили деготь, это занятие было главным подсобным промыслом крестьян – вот и прозвали их доброхоты-соседи «черноногими».
После Мустьялы мы еще дважды останавливались, чтобы сфотографировать православные храмы: церковь Св. Равноапостольной кн. Ольги в деревне Лейси (рис. 5) и маленькую деревянную церковь Сретения Господня в Метсакюля («Лесная деревня»), двери которой оказались открыты.
Мы вошли, нас радушно встретил пожилой мужчина – церковный староста – Олев Ыун (Olev Õun, 1936 г.р.) (рис. 6). Историю строительства церкви и возникновения прихода староста Олев рассказывал охотно, при этом печалясь: «Сейчас в общине всего 13 человек. По закону Эстонии, если община меньше двенадцати, ей отказывают в регистрации». Он показывал фотографии единоверцев, священнослужителей – иерархов Эстонской православной церкви, которые удостоили своим посещением лесную церквушку, построенную крестьянами в 1910-е годы, ибо в приходском храме Св. Ольги в Лейси к тому времени прихожанам стало тесно. По словам Олава, прихожан «уже так много было, что очень толкаться не хотелось». В результате в 1911 году был основан приход Метсакюля.
Сколько же было тогда православных сааремаасцев?
Например, в волости Карья, где расположена деревня Лейси, в 1850 году, когда Священным синодом было принято решение о создании здесь православного прихода, уже насчитывалось 1400 человек, исповедующих православие. Если в начале ХХ века в большом каменном пятикупольном храме Св. Ольги верующие вынуждены были «толкаться», то можно прийти к выводу, что количество православных на протяжении второй половины XIX в. неуклонно возрастало.
В принципе, для меня наличие православных приходов на островах Сааремаа и Муху не стало неожиданностью, я всегда интересовалась религиозным движением в Прибалтике. Однако локальную историю распространения православия и, главное, современную ситуацию, представляла себе лишь в общих чертах.
Но мне чрезвычайно повезло с информантом по этой теме. Её звали Урве Кирсс (Urve Kirss, 1931 г.р.). Нас познакомили сотрудники Курессаарского музея, представили как местного краеведа, которая «все знает о Гальнбеке». Во время нашей первой краткой беседы я выяснила, что в Эстонии есть люди, которые внимательно читают биографии собирателей на сайте Российского этнографического музея! Так что, увы, ничего нового об Иване Андреевиче Урве мне поведать не могла, однако пожилая дама меня крайне заинтересовала. Во-первых, она свободно владела русским языком, во-вторых, коренная островитянка активно желала общаться, в-третьих, мне почудилось, что Урве – одна из немногих оставшихся «носительниц петербургского мифа», и как показали наши последующие встречи я не ошиблась.
Что такое «петербургский миф» в Эстонии?
Краткая справка. Петербург превратился в самобытный миф, содержание которого крайне неоднозначно и неисчерпаемо, в своеобразный семиотический символ, многогранный и противоречивый, но обладающий при этом особой притягательностью для людей со всех концов Европы. Значение Петербурга исключительно велико, так как исключительно велико было его воздействие на Россию и ее развитие <…> Ни Лондон для англичан, ни Берлин для немцев никогда не имели такого значения, какое имел для русских Петербург. (5. Pullat R. P. 311, 312).
Урве Кирсс – эстонка, лютеранка, бывшая учительница естествознания (рис. 7). Интерес Урве к Гальнбеку объясняется тем, что она в юности училась рисованию у художницы Алмы Клаурен (Alma Klauren, 1890–1987), которая, в свою очередь, как установила Урве, была ученицей И.А. Гальнбека. После 1917 года Алма Клаурен вместе с другими «петербуржцами» вернулась на свою малую родину. По мнению Урве, эти представители эстонской и русской интеллигенции принесли сюда «из Петербурга культуру античности и эпохи Возрождения, римско-византийские традиции».
Еще раз о «петербургском мифе». «Поезжайте в Петербург, место обитание великих, – наставляла Мийна Хярм своего ученика, молодого Рудольфа Тобиаса, будущего первого национального композитора Эстонии, – и станете сами великим» (4. Рихтер Е.P. 95).
Любовь Урве к «римско-византийским традициям» привела к тому, что в дни двунадесятых праздников, она стала посещать православную церковь. Тогда и состоялось её знакомство с настоятелем собора Св. Николая в Курессааре – престором Феликсом Кадариком (престор – протоиерей – глава прихода Сааремаа, входящего в состав Пярну-Сааремской епархии Эстонской православной церкви Константинопольского патриархата). Именно благодаря Урве мне не только удалось побеседовать с о. Феликсом (рис. 8), но и узнать очень многое об особенностях местных межконфессиональных отношений.
Научный отчет … 2010 г.: Православие начинает распространяться на островах вместе с русскими моряками и солдатами – первые церкви 1721 г. – «церкви военные»; При Екатерине Великой здесь начинается строительство «гражданских церквей»; в середине XIX в. община Аренсбургского уезда составляла 29,8 % от всего количества православных Эстонии. В составе Аренсбургской общины были и жители острова Муху, по опубликованным материалам из истории православия на Сааремаа, православными были 70 % мухусцев. Два мухуских православных прихода в Хелламаа и Ринси остаются многочисленными и сегодня. В самом же Аренсбурге (Курессааре) в 1862 г. из 3400 жителей 1257 исповедовали православие. (см.: EAÕK KURESSAARE PÜHA NIKOLAI KOGUDUSE AJALUGU [История Курессаарского православного прихода Св. Николая]. KURESSAARE, 1997.) Престор Феликс сообщил мне, что сейчас на территории Сааремааского уезда действует 14 (было 17) православных общин, численностью от 20 до 40 человек. Отметил, что, по-прежнему, много православных на острове Кихну.
В 1920–1930-ые гг. и позднее было заключено много межконфессиональных браков. В таких смешанных семьях не редкостью было крещение детей в разных церквях, одних – по православному, других – по лютеранскому обряду. До сих пор, некоторые местные лютеране предпочитают на Рождество и Пасху посещать православные храмы, поскольку «там красиво и торжественно». Так же весьма легко люди из биконфессиональных семей переходят из одной христианской конфессии в другую, например, в связи со вступлением в брак. Причем подобная смена конфессии может происходить не единожды на протяжении жизни. (Кстати, подобные «переходы» имели место и среди эстонцев-переселенцев Санкт-Петербургской губ.) Тем не менее, лютеранство воспринимается молодежью как национальная эстонская религия, и количество православных на островах с каждым поколением сокращается».
… Пирет звонит по мобильному, сообщает, что мы вот-вот будем на месте. Да, да, мы уже подъезжаем – за полем во всей красе видна кирка Св. Иакова (Jakobi kirik), увенчанная шпилем, построенном в 1924 году по проекту Ивана Андреевича Гальнбека вместо старого и порядком обветшавшего (рис. 9).
Мы очень долго согласовывали день и час этой встречи, поскольку хотелось пообщаться и с пастором, и с местными краеведами, которые обнаружили на заброшенном погосте Пюха надгробные памятники и могилы, принадлежавшие роду Гальнбеков. Разумеется, я и Пирет знали биографию «собирателя эстонской этнографии» – остзейского немца, ставшего то ли по велению сердца, то ли из чувства долга эстофилом, русским патриотом и просветителем. Зачем нам нужен был этот визит? Во-первых, для будущей выставки необходимы были фотографии тех мест, где прошло детство Гальнбека, во-вторых, хотелось убедиться, что на малой родине его не забыли, ценят, заботятся о памятниках, связанных с его родителями, братьями и сестрами.
Нас встретили, поприветствовали, потом пастор Анти Топлаан (Anti Toplaan, 1968 г.р.; рис. 10) открыл кирку, разрешил фотографировать «что вам надо», показал детский центр, старые постройки, в том числе колодец, схожий с рисунком И.А. Гальнбека из архива РЭМ. Затем вместе с местным краеведом Кристой Мяги (Krista Mägi, 1947 г.р.; рис. 11), нашедшей старинные захоронения, мы отправились на погост осматривать надгробия. Надписи на немецком, выполненные готическими шрифтами, оказались очень сильно потертыми, но хорошо сохранились вырезанные на плитах розы, кресты, птица, и весьма интересное изображение пчелы, наводящее на мысль о масонстве…
Вернулись на церковный двор под сень могучих деревьев... И тут Криста, перехватив мой взгляд, стала рассказывать об отце Ивана Андреевича – пасторе Хенрике Эдуарде Гальнбеке: «Эти деревья были уже при старом Гальнбеке, – она давно не говорила по-русски, чувствовалось, что подыскивает слова, чтобы охарактеризовать личность пастора. «Он был вроде такого ученого, не колдун, но всякими делами занимался, как… как доктор Фауст. Когда старый Гальнбек умер и пришли люди с ним прощаться, то гроб его стоял под деревьями открытым. Вдруг с дерева сполз змей и лег прямо мертвому на грудь. Как ни старались, никому не удалось прогнать змея. Все очень перепугались. Так и похоронили пастора вместе со змеем. А на дереве – долго был виден след змея. Говорят, пастор понимал змеиный язык, а этот змей был его другом. Ну, как верный пес: хозяин умер, – и он вместе с ним». Далее Криста призналась, что её дед дружил со «старым Гальнбеком», и тот незадолго до смерти подарил деду Библию, в которой были сделаны какие-то пометки «на змеином языке». Хотелось, конечно, уточнить, каким образом дедушка догадался, что язык записей был «змеиным», сам был змееустом или пастор научил? Но я, разумеется, не спросила… Потом нас пригласили «выпить чаю», и мы еще часа два беседовали с Кристой, ее родственниками и соседями, говорили о произошедших переменах, о трудностях в прошлом и в настоящем.
Научный отчет … 2010 г.: Социокультурная и языковая ситуация в Западной Эстонии <…> Здесь, в «самом эстонском месте» (именно так любят аттестовать культуру Сааремаа сами островитяне) необходимо хотя бы элементарное знание эстонского языка, чтобы поздороваться, представиться, поблагодарить и т.д. Эстонская интеллигенция советского времени, конечно, помнит русский язык. Сельское коренное население за прошедшие 20 лет русский язык практически забыло, а западноевропейскими языками представители старшего и среднего поколения, за редким исключением, не владеют <…> В современной средней эстонской школе русский язык не преподают, поэтому молодежь в массе своей не знает русского, но бойко общается на английском. Однако в связи с развитием туриндустрии – а на островах это теперь основной источник дохода – русский язык снова становится востребованным. Определенную «русскую культурную миссию» выполняет оперный фестиваль, который уже несколько лет проводится в июле в городе Курессааре, на территории замка историко-художественного музея. Исполнители из ведущих оперных театров Москвы и Санкт-Петербурга привлекают на остров любителей оперного искусства из России и Скандинавии, Финляндии, Германии, Латвии, Литвы <…> Нельзя не отметить изменения, произошедшие в сфере этнопсихологии. Традиционная «замкнутость» и молчаливость хуторянина, суровость и сдержанность мореходов и рыбаков присуща лишь людям старшего поколения. Рожденные в 1980–1990-е гг. молодые люди весьма общительны, приветливы, коммуникабельны. Парадокс в том, что доброжелательность старшего поколения, если её проявляют в отношении чужого человека, покоряет своей искренностью, в то время как проявление доброжелательности у молодежи, подчас, есть лишь форма услужливости в отношении клиента (туриста). Данные перемены в поведении и общении непосредственно связаны с изменением приоритетов в местной экономике, которые повлекли за собой изменения в системе ценностей, профессиональных предпочтений, образа жизни молодежи островов <…> многие бывшие островитяне, ныне работают на материке, теперь они являются уже не постоянными жителями, а сезонными – дачниками. Например, в деревне Когува (о. Муху), расположенной близ хутора-музея под открытым небом, где, по официальным данным, насчитывается около 100 дворов, в течение года проживает лишь две семьи, в период апрель–октябрь все хутора вновь становятся обитаемы. Работающие люди приезжают сюда в отпуск и на выходные, в будние дни на хуторах живут пенсионеры и их внуки. В зимнее время острова пустеют. Отток населения с островов непосредственно связан со свертыванием традиционных морских промыслов, которое привело к тому, что в середине 1990-х, процент безработных на островах оказался выше, чем где бы то ни было в Эстонии: 23 % взрослого работоспособного населения. В связи с вхождением Эстонии в ЕЭС рыболовство стало ограниченным европейской годовой квотой <…> на долю добычи и переработки рыбы сегодня приходится не более 10 % экономики Сааремаа. Около 60–70 % населения заняты в третичном секторе – в сфере услуг и народных художественных промыслов (надомники и кооператоры).
Возвращаемся в Курессааре. Обе довольны, обе устали, особенно Пирет (всю неделю – за рулем), обе мечтаем упасть в море у стены Курессаарского замка. Завтра я работаю в музее. За многие годы изучения и научной атрибуции эстонского фонда РЭМ у меня сформировался целый блок вопросов, связанных с хронологией, тематической принадлежностью, а также с географическими названиями деревень, указанными русскими регистраторами коллекций Гальнбека не всегда корректно. Вот и будем все проверять, записывать, сканировать, обсуждать дальнейшие планы сотрудничества. А послезавтра мы уедем на остров Муху (до 1917 года – Моон, отсюда и Моонзундский пролив), где нас уже ждут маленькие эзельские лошадки (рис. 12) и хозяин-коннозаводчик – «владелец и потчеватель», как он сам себя отрекомендовал, Михкли Кивисоо.
Краткая справка. Эзельские (сааремааские) лошади (совр. назв.: лошадь эстонской породы) – относятся к типу лесных лошадей. Тема коневодства возникла в экспедиции спонтанно, просто, меня заинтересовало – а куда делась порода, о которой я в свое время рассказывала во время экскурсий в музее: «эзельские лошадки – маленькие, добронравные и выносливые. Их стандартная высота в холке не превышала полтора метра. Даже зимой они могли пастись на открытом воздухе, а в конюшнях содержали только жеребых кобылок и кобылок с малыми жеребятами». После долгих поисков мы нашли сааремааских лошадей на конном заводе Михкли Кивисоо, который много лет был директором этнографического парка-музея деревни Когува. Как краевед и патриот малой родины после ухода на пенсию он занялся восстановлением местной породы лошадей, которая, по его словам, была на грани исчезновения в результате селекционных опытов 1920-х гг. Именно с его фермы в 2010 г. и поступали лошади на другие конные заводы и туристические фермы. В это время поголовье лошадей сааремааской породы приблизилось к 1000.
До свидания, остров Эзель-Сааремаа, может, еще доведется свидеться, а может, и нет. До свидания, гордая Кихельконна (рис. 13), обветренная и цветущая Ямая, деловая Ансекюля, стройная, резвая «черноногая» Мустьяла (рис. 3), рыцарственные Карья и Пёйде (рис. 14, 15), прощай и прости, Вальяла, – твой портал я увожу с собой… (рис. 16, 17) Кем же ты был мастер камнетес, о чем думал, что хотел сказать, когда создавал своих Адама и Еву – супругов-близнецов, похожих друг на друга, как две половинки одного яблока? Разве эти доверчивые простецы в крестьянских капюшонах ведали, что творили, когда вкусили запретный плод, разве они знали, что такое ложь и обман? Но тела их навеки слиты, изогнуты дугой, вместе они – двухголовый змей, стерегущий вход в храм… или это поток воды, а они – две большие тяжелые капли с проступающими чертами человеческих лиц – две слезы, окаменевшие от горя и раскаяния, прилепившиеся к стене Спасителя... Покойся с миром, готический безымянный гений Вальялы, ты растревожил душу мою и заставил задуматься…ах да, ты же католик… REQUIESCAT IN PACE. AMEN.
Фотоматериалы экспедиции
Архивные материалы
- АРЭМ. Ф. 10. Оп. 2. Д. 47. – Засецкая М.Л. Научный о тчёт об экспедиции в Сааремааский р-н Эстонии. 10– 25 июля 2010 г.
Сайт РЭМ
Список литературы по темам
История православия в Эстонии
1. Алексий II (Ридигер Алексей Михайлович, патриарх; 1929–2008.).
Православие в Эстонии. – М.: «Правосл. энцикл.», 1999.
2. Православие в Прибалтике: религия, политика, образование 1840-е — 1930-е гг. – Тарту: Изд-во Тартуского ун-та, 2018.
3. Филиппов Б.А. Исторический путь православия в Прибалтике // Вестник ПСТГУ. Сер. II: «История. История Русской православной церкви», 2019. – Вып. 91. – С. 155–164
Петербургский миф
4. Рихтер Е. Кто и как жил на земле Эстонии: Этнографические очерки. – Таллинн: Aleksandra, 1996.
5. Pullat R. Lootuste linn Peterburi ja eesti haritlaskonna kujunemine kuni 1917. [проф. Пуллат Р. Петербург – город Надежд и центр формирования элиты эстонской интеллигенции до 1917 г.]. Tallinn: Estopol, 2004.
6. Засецкая М.Л. Рецензия на монографию Раймо Пуллата «Петербург – город надежд и центр формирования элиты эстонской интеллигенции до 1917 года» // Полевая этнография – 2006: Мат-лы Междунар. конф. / Под ред. В.А. Козьмина, Н.В. Юхневой, И.И. Верняева. – СПб.г: Левша, 2007. С.91–95.
О жизни и деятельности И.А. Гальнбека
7. Засецкая М.Л. Временная выставка «И.А. Гальнбек – исследователь эстонской этнографии» // Музей. Традиции. Этничность, 2013. – № 1 (3). – С. 106–118.
8. Засецкая М.Л. И.А. Гальнбек – остзейский немец и русский просветитель конца XIX – XX века // Историко-культурный ландшафт Северо-Запада: Шестые междунар. Шёгреновские чтения: Сб. статей / Сост. и науч. ред. С.Б. Коренева, О.М. Фишман. – СПб.: Европейский Дом, 2014. – С. 355–367.
